Позволю себе опубликовать данное письмо, потому как в интернете оно сейчас не гуглится. А я — за свободу слова.
Гнездо кукушки (из новой и новейшей истории внутренней жизни ТГПУ)
Вот уже нескольким поколениям студентов я не устаю повторять, что термин «история» имеет несколько значений, главными из которых считаю: а) все, что осталось в прошлом в природе и обществе (уместно выражение «принадлежит истории»); б) история как наука («история – учительница жизни»); в) личная история каждого из нас, окрашенная, преимущественно в эмоциональные или юмористические тона («попасть в историю»).
Все эти определения находятся в тесной взаимосвязи и каждое из них важно само по себе. Внешние обстоятельства влияют на общество в целом и на каждого из нас в отдельности, но и мы своими умонастроениями, своей моралью и поведением, определенным образом влияем на микроклимат в коллективе, будь то студенческая группа, факультет, образовательное учреждение, город или село. В целом, среда обитания человечества, ноосфера, не так велика, как кажется на первый взгляд, и каждый вносит свою посильную лепту в ее формирование. На каких основах она будет создаваться, зависит от единиц, от нас с вами. Нельзя согласиться с поэтом, провозгласившим, «что единица – вздор, единица – ноль» и ставшего в результате жертвой своего времени, так и не влившись в многомиллионное течение партийной жизни. Выбор за нами, мы в силах выбрать любовь и сострадание к ближнему и отказаться от зла и равнодушия. Наши предки хорошо это понимали и вводили нормы поведения и кодексы чести в корпорациях (офицеры, купцы, дворяне, другие сословия и социальные группы) и обществе в целом через культуру и веру, социальную политику и благотворительность. Это и многое другое мне, профессору Томского педагогического университета, в ближайшее время уже не удастся сказать своим студентам, аспирантам, близким по духу коллегам. Поясню причины своего поступка – добровольного увольнения из вуза, которому отдал 21 год жизни, прошел путь от ассистента до профессора и заведующего кафедрой.
Начну, как это часто делается при съемках фильма или при написании диссертации (составление списка источников и литературы), с конца. При увольнении нужно заполнить подписями обходной лист, так называемый «бегунок». Не представляю в этой роли известного и уважаемого в городе профессора Л.Ф. Пичурина, который, имея почти полувековой стаж работы в педуниверситете, вынужден был уйти из него. Но у меня стаж поменьше, и бодро пробегая по корпусам, вдруг, сначала неосознанно, обратил внимание на какие-то изменения в коридоре, где вывешены портреты профессоров ТГПУ. Рейки, к которой крепятся портреты, раньше за ними не видные, вдруг открылись. Конечно, к великому сожалению, некоторых профессоров уже с нами нет, их имена мы помним, а заслуги чтим. Но сколько из них вынуждены были уйти из вуза «по собственному желанию», так и не сработавшись с руководством, с чувством обиды, а то и оскорбления. Что касается опытных старших преподавателей без степени и доцентов с кандидатскими степенями, уважаемых и авторитетных специалистов из научного отдела и отдела кадров, например, то их число определяется десятками и десятками человек. Золотой фонд вуза бездарно, зло и беспощадно разбазаривается, с людьми не церемонятся, пытаются согнуть их до позы полного повиновения, а если не удается, то сломать и выкинуть. Конечно, и мой портрет был уже услужливой рукой снят, когда, как говорится, «еще чернила не высохли» на подписи в приказе, еще до получения на руки трудовой книжки и прощания с коллективом преподавателей и студентов. Процесс стирания исторической памяти на микроуровне уже был запущен, но такая оперативность, на мой взгляд, достойна лучшего применения. Смею напомнить, что память сохраняется не столько в документах и изображениях, сколько в умах и сердцах людей, которую так просто не вытравишь.
Теперь о начале своей работы в вузе, который считал и буду считать своим. Пришел я сюда в январе 1986 года после окончания аспирантуры ТГУ, и вскоре, в марте того же года защитил диссертацию «Крупная буржуазия Западной Сибири во второй половине XIX в.». После краткого пребывания на кафедрах общественных наук мне выпало счастье открывать здесь историческое образование сначала в рамках факультета иностранных языков, а потом и самостоятельный исторический факультет. Через два года сюда перевелся из Томского государственного университета профессор Л.И. Боженко, который возглавил кафедру истории СССР, очень много сделал для восстановления и развития исторического образования в ТГПИ, написал об этом, кстати, небольшую книгу, завершив повествование 2002 годом. Это был год тяжелых испытаний для него, так как он не раз выступал против юбилейных мероприятий, с фактами на руках доказывал, что формирование ТГПИ происходило на базе педагогического факультета ТГУ и нужно праздновать 70-летие вуза, что в большей степени соответствовало бы исторической правде. Тем не менее, решение дискуссионного вопроса было перенесено в суд, где и было определено: год основания Учительского института в Томске (1902) считать годом основания ТГПИ. Пышные юбилейные торжества состоялись, но приемы против заслуженного, с благородной сединой профессора применялись, мягко говоря, неакадемические. Тут и ежегодное прохождение по конкурсу, тогда как принято делать это раз в пять лет. В последний год жизни Л.И. Боженко сделали послабление – избрали на пять лет, но воспользовался он этим правом на спокойную жизнь только несколько месяцев. Была против него применена и откровенная грубость, если не сказать хамство, урезание оплаты за заведование кафедрой, неоднократные попытки его заменить. Позже стала известна ужасная подробность его контактов с ректором, которую он доверил только самым близким ему людям, ибо хранить ее в себе у него уже не было сил. Такие слова не придумаешь, не приснятся они и в самом кошмарном сне. В каком диком запале руководитель крупного высшего учебного педагогического заведения мог выкрикнуть в лицо своему оппоненту: «Пошел вон из моего кабинета, старый дурак!» Для посвященных не было тайной, что главной причиной подавленного состояния профессора Боженко были эти слова. Он упорно отказывался от проведения юбилейных торжеств в честь своего 75-летия, все время говорил о переходе на работу куда угодно, только бы не оставаться в «педе». Я долго сомневался в необходимости публиковать эти слова, но потом понял, что их публикация будет восстановлением исторической справедливости в деликатных вопросах корпоративной чести. Дуэли в прямом их смысле (вооруженный поединок) нынче не в моде, тогда придется скрестить перья на страницах периодической печати. Хотелось бы услышать объяснение этой ситуации профессором Обуховым, просто профессором, а не ректором, который предпочитает отмалчиваться и избегать оправдания своих неблаговидных поступков, о которых речь будет еще впереди. Отказаться от своих слов он может, но это не тот случай, когда запирательство будет убедительным, такое нарочно не придумаешь, истинная правда здесь превосходит самые смелые фантазии.
Наиболее подходящей кандидатурой для замены на посту заведующего кафедрой Л.И. Боженко был ваш покорный слуга, но мой тезис о том, что забывать родителей и предавать учителей тяжкий грех, на который я никогда не пойду, вызвал первую волну недовольства. Попытка рассказать об общественно-политической ситуации в Томске в год открытия Учительского института привела к тому, что отредактированный и помещенный в сигнальный экземпляр «Вестника ТГПУ» материал был вырезан. Потом его удалось опубликовать только в факультетском сборнике, основанном Л.И. Боженко. Причина, на мой взгляд, в том, что там не было безудержного восхваления роли вуза в томской истории, в том, что не выступил против своего учителя. В этот период удалось усилить научный потенциал факультета, расширить состав квалифицированных (остепененных) специалистов, что привело к созданию еще одной кафедры – истории и культуры России, которую доверили мне и возглавить. Два профессора, две кафедры, которые делили преподавание и изучение истории России по принятому в большинстве вузов принципу: дореволюционный и советский периоды отечественной истории. Но у руководства ТГПУ на этот счет были свои соображения – они делили кафедры, чтобы их объединить, минуя необходимые для этого процедуры (публикацию о замещении вакантных должностей в печати, избрание по конкурсу, голосование и прочие мелочи академической демократии). Подобрана была и кандидатура на должность заведующего кафедрой – тогда старший преподаватель О.А. Фефелова. Один год, мягко говоря, не очень успешного педагогического стажа в Томском политехническом университете, аспирантура и недавно защищенная диссертация – вот основной багаж начинающего преподавателя, которому еще надо было долго расти в научном и педагогическом плане, набираться опыта работы со студентами и налаживания корректных отношений с коллегами. Причинами столь бурного карьерного роста стало покровительство доцента М.П. Широковой (сейчас Войтеховской), занятой тогда написанием юбилейного издания истории ТГПУ, основу которой, кстати, составили труды Л.Ф. Пичурина, и имевшей в силу этого огромное влияние на ректора В.В. Обухова. В условиях активного сокращения ставок, изгнания из вуза «неостепененных» преподавателей О.А. Фефелова была принята и почти сразу же получила должность, которая является базовой для вузовской жизни – заведующего кафедрой. Надежды руководства на молодого специалиста оказались вполне оправданными. Редкие заседания кафедры без приветствия и преамбулы начинались так (цитирую дословно, свидетели – вся кафедра): «Нам сверху тут спустили» и шло перечисление бумаг, которые следовало принимать как руководство к действию. Перспективы научной работы, совершенствование учебной и воспитательной работы, сотрудничество со студентами и многие другие стороны кафедральной жизни даже не затрагивались. В таких случаях руководителю нужно самому показывать, как это делается, но «трудно искать черную кошку в темной комнате, особенно если ее там нет» говорят китайцы. Результаты по собственным публикациям, по учебной и научной работе со студентами были малозаметны, поэтому был избран другой метод самоутверждения. Нагнетание нервозности и страха – вот верное оружие некомпетентного руководителя, которое усиливалось присутствием двух ординарных, как когда-то говорили, профессоров и двух доцентов с более чем 25-летним стажем.
Примерно в это время кафедра культурологи, которую тогда и сейчас возглавляет доцент М.П. Войтеховская, ныне проректор ТГПУ по учебной работе, получила новое название и стала называться кафедрой отечественной истории и культурологии. Помимо целого букета административных должностей членов кафедры, которые включают в себя ключевые позиции в вузе (проректоры по учебной и воспитательной работе, начальник учебного управления, декан историко-географического факультета, директор музея и некоторые другие), началось активное вытеснение конкурирующей фирмы – исторического факультета. Набор студентов на факультет уменьшился более чем вдвое, осталось только полторы группы вместо бывших когда-то четырех, в приказном порядке создан был историко-географический факультет, хотя его составляющие, мягко говоря, не гармонируют друг с другом, была неудачная попытка объединить факультет с другими структурами вуза. В таких условиях появляется сильный рычаг воздействия на преподавателей факультета, так как при дефиците учебной нагрузки появляются возможности сокращения штатов, попросту увольнения неугодных. В это же время кафедра культурологии расширяет сферы влияния, создав свой факультет, куда кроме группы культурологов вошли группы по изучению парикмахерского искусства и ногтевая студия, набираются будущие специалисты ресторанного и клубного дела (клубы, разумеется, ночные, а не сельские, как прежде). Базовые понятия отечественной педагогики – нравственность и культура странным образом трансформируются руководством ТГПУ в погоню за прибылью любыми доступными способами, происходит какое-то «повреждение нравов», как говаривал в XVIII веке князь Михайло Щербатов. В вакханалию с элементами отвратительного стриптиза превратилась организованная вузом встреча 2007 года студентами-педагогами в ночном клубе «Факел», которая стоила, кстати, с точки зрения рядового профессора, огромных денег. Съемки этого мероприятия помещены на сайте вуза, что, конечно, после публикации сделает его популярным, но без гласности бесстыдства и аморальности не преодолеть. Прошу прощения за отклонение, но, как говорится, накипело. Авторитарный стиль руководства без обратной связи, без критики и демократии быстро превращается в самодурство и заигрывание с массами путем подачек и послаблений. Все, что возвышается над средним уровнем, люди, которые имеет возможность реально оценивать результаты работы руководства и не скрывают это, безжалостно и грубо изгоняются. Принцип «кнута и пряника» действует на первый взгляд безотказно, но его действие не универсально и не долговременно. Запугать, обмануть и подкупить удается не всех и только на короткое время.
Не так давно на историческом факультете была создана аспирантура, авторитет которой подтверждался степенями и званиями трех профессоров – Л.И. Боженко, А.М. Сагалаева, В.П. Бойко. К великому сожалению, двух из них уже с нами нет. После долгих раздумий ухожу с факультета и я, разрывая духовные и интеллектуальные связи, которые, как оказалось, были недооценены. Пользуясь случаем, хочу поблагодарить студентов и аспирантов, своих дипломников и курсовиков, которые так тепло и искренно провожали меня с факультета, за те слова любви и приязни, высказанные при прощании. Ради этого, собственно, и работает преданный своему делу преподаватель. Большое спасибо и коллегам, которые с пониманием отнеслись к моему увольнению как к вынужденной мере и поддерживали в трудные часы непростой работы в ТГПУ. В академической среде известно, что аспирантура открывается при наличии серьезных научных сил, требует больших хлопот и забот. Тем не менее, дела аспирантуры шли неплохо, появились первые представления к защите и защита кандидатской диссертации, наметилось интересное и вполне оригинальное направление по изучению сибирского предпринимательства, которое при благоприятных условиях могло развернуться в научную школу. Однако прием в аспирантуру с двух-трех аспирантов сократился до одного, а в 2006 году в приеме было вовсе отказано. Произошло это в грубой и незаконной форме. Проректор ТГПУ В.М. Зеличенко отказался принимать документы для сдачи вступительных экзаменов у выпускницы историко-географического факультета, отличнице, автора 7 опубликованных работ, блестяще защитившей дипломную работу, посвященную начальному образованию в Томской губернии. Рецензентом у нее был проректор Томской духовной семинарии, кандидат богословия о. Евгений (Морозов), который рекомендовал дипломнице продолжить изучение темы, особенно в сфере церковно-приходского образования, заинтересовался проблемой внедрения опыта прошлого в современные школы. Как научный руководитель я могу сказать, что будущая диссертация имела серьезный задел, и мы уже намечали планы по продолжению работы. Место в аспирантуре было, но долгое время документы не принимали, а затем провели вступительные экзамены без нее, главной, если не сказать единственной претендентки. Не трудно представить, что обида и слезы были у нее совершенно искрение. Несправедливость ранит всех, но в молодости она кажется не драмой, а трагедией. Кто же занял ее место? Кто стал научным руководителем? Естественно, представитель кафедры культурологии, доцент Л.И. Снегирева, занятая сейчас завершением своей докторской диссертации, но нашедшая время и силы, чтобы взять себе аспиранта из далекого Новокузнецка. Какие подводные течения привели его сюда, в чьей голове родилась эта идея? Юноша, конечно, не виноват, но научный руководитель должна была знать, что аспирантура открывалась не под нее, что руководить аспирантами она, кандидат наук, права не имеет, что собственный научный потенциал, судя по последним публикациям, совершенно недостаточен для серьезной работы, что тема будущей диссертации отчасти уже изучена и продолжает изучаться. Разумеется, что такие наблюдения и выводы не только мои, но и авторитетных специалистов, в том числе и членов диссертационного совета ТГУ. В свое время она оказывала покровительство и нынешнему начальнику учебного управления А.Ю. Михайличенко, и заведующей кафедрой О.А. Фефеловой. Сначала воспринималась как шутка, что доцент Снегирева выпустила объемистый курс лекций, но это было реальностью. Среди классиков и корифеев отечественной истории появилось новое имя, которому необходима была огранка из учеников. Теперь остается только сожалеть о том, что мои аспиранты остаются без руководства и поддержки. Возможный компромисс, предложенный мной – остаться на часть ставки, чтобы довести их до завершения работ, руководить 6 дипломниками и двумя десятками курсовиков, читать спецкурс, посвященный томскому купечеству, заседать в Государственной аттестационной комиссии, оставлен без ответа, а значит отклонен. К сожалению, вместо точки или многоточия в конце предложения поставлена большая клякса. Тем не менее, как уже говорилось, добрые отношения не внедришь приказами, они остаются в сердцах и умах вопреки им.
Научная работа историка требует максимальной информированности в проблеме, материала никогда не бывает много, его все время не хватает. Особый дефицит возникает, когда та или иная работа завершается и нужно делать соответствующие выводы. «Коня, полцарства за коня!» – восклицал один из героев Шекспира в пылу битвы, оказавшись без лошади. Для меня лето и осень 2006 года проходила под знаком завершения крупной монографии «Купечество Западной Сибири в конце XVIII – XIX вв. Очерки социальной, отраслевой, бытовой и ментальной жизни». Рукопись пролежала без движения почти пять лет, и нужно было многое обновить, дополнить, переработать. Для этого командировка в Москву необходима была как воздух. Написав заявление о том, что мне необходимо повысить квалификацию в одном из столичных педагогических университетов, я получил, естественно, отказ. Формулировка отказа, на первый взгляд, убедительна – 4 года тому назад я уже был на стажировке в МГУ, но кто же считает у нас месяцы при командировках, например, представителей «кафедры власти» или людей приближенных к ректору. Проблем, как правило, не возникает, в то время как поездка других сотрудников санкционируется на самом верху весьма неохотно. Причем расположение и рекомендации администраторов нижнего звена может не учитываться. Помнится, под гарантии председателя профкома ТГПУ Г.Н. Попова я съездил подлечиться на самый доступный курорт области, Чажемто, но ректор в компенсации расходов на лечение отказал. Резолюция «нет средств» показалась не только малоубедительной, но и издевательской. Вскоре вновь всплыл денежный вопрос, когда без уведомления и предупреждения меня на несколько месяцев лишили, так называемой, профессорской доплаты. Выплачивалась она из ректорского фонда и планировалась для сохранения в вузе докторов наук перед разного рода аттестациями и проверками. Скоро, однако, доплата стала играть роль «кнута и пряника», когда одним докторам она снималась, а другим увеличивалась, причем делалось это тайно и без формальных причин. Мой поход к ректору закончился возвращением доплаты, но причины столь странного поступка мне объяснены не были. Вроде бы структуры вуза виноваты, но всем известно, что финансовые вопросы, в том числе, как выяснилось, даже профсоюзные, находятся под личным контролем В.В. Обухова. Произвольно снимал он такие доплаты и с других профессоров, которые, как и я, вынуждены были идти к нему за разъяснениями, а он, в свою очередь, решал, как с ними поступать.
В этой связи отказ от оплачиваемой командировки был хотя и огорчителен, но предсказуем. Занятий в начале октября у меня не было, и я рискнул съездить в столицу за свой счет. Заведующая кафедрой истории России О.А. Фефелова, кстати, находилась в это время на двухмесячных курсах повышения квалификации, которые для нее стали ежегодными. В день прилета, а самолет, как известно, прибывает в Москву из Томска рано утром, я уже был в государственной библиотеке, потом в архиве древних актов и все дни напряженно работал. Современные средства учета и контроля при желании могут подтвердить это, сданная в печать монография также несет следы тех новейших статей и диссертаций, которых в научной библиотеке ТГУ не найдешь. Все эти доводы я изложил в двух объяснительных, которые потребовали от меня по возвращению и в устном отчете проректору по науке В.М. Зеличенко. Конечно, наивно было надеяться на снисхождение, но кара за самовольство, за вызов, якобы брошенный мной руководству, превзошла все ожидания. Выговор за грубое нарушение трудовой дисциплины, лишение месячной зарплаты, что с расходами на поездку в сумме составило больше трех моих зарплат, было только цветочками. Что ж, поиски истины всегда дорого стоили и деньги можно считать самым легкой платой за это. Ягодки созрели в замечательном приказе № 336 от 7 ноября 2006 г., где с необычайной легкостью я уже стал злостным прогульщиком, своего рода рецидивистом, срок прогула увеличили до трех недель, что является сильным преувеличением, и все это делалось для того, чтобы ввести дополнительный присутственный день для всех сотрудников, не допускать больших разрывов в расписании преподавателей, укрепить, одним словом, трудовую дисциплину.
Сомнительным, на мой взгляд, является избранный метод считать поступок одного человека достаточным для широких умозаключений. В логике такой метод называется силлогизмом и наглядным примером может служить следующая конструкция: «Все девушки исторического факультета отличаются скромностью, следовательно, студентка этого факультета Маша, так же скромна». Это правильный вариант. По логике составителей приказа, характеристика коллектива определяется качествами скромницы Маши. Если поменять содержание этого силлогизма, то получается, что проступок одного влечет за собой санкции против всех. Каково же себя чувствовать себя поводом, а то и причиной таких крутых административных мер. Приказ подписан ректором и председателем профкома, заверен юристом и распространен по всем подразделениям ТГПУ. Наиболее исполнительные руководители вывесили его на всеобщее обозрение, надеясь, что теперь неповадно будет кому-то своевольничать. Замечательна стилистика текста, который можно опубликовать полностью, как образец взаимоотношений руководства с народом при явно недостаточной общей культуре. Во-первых, подразумевается, что все должны знать о ком идет речь, так как я там назван неведомым «преподавателем ИГФ, который отсутствовал в городе в течение 3-х недель». Чеканный стиль приказа должен точно назвать имя и должность, определить город, имевшийся в виду, причины и результаты такого отсутствия, то есть какой ущерб был нанесен. Во-вторых, искать «козла отпущения» и делать его виновником развала пошатнувшейся дисциплины довольно странно. В-третьих, не только по моим наблюдениям, такие меры не принесли ощутимых изменений, а тем более улучшений в атмосфере вуза, она стала еще более тяжелой и удушливой. Только еще больше будет «доверительных» сообщений, сильно похожих на доносы, еще сильнее ужесточится контроль со стороны надзирающих органов, которые стали неотъемлемой частью жизни вуза. Дело доходит до того, что представители отдела аттестации и лицензирования, недавние наши студенты и не лучшие, кстати, приходят на госэкзамен по защите дипломных работ и указывают на недостатки в их оформлении и пытаются определять процедуру защиты. Зачем тогда приглашать в председатели комиссии профессора из ТГУ? Зачем квалифицированные члены комиссии? Из ректората нужно посылать уполномоченных, которые и определят все, в том числе и оценки.
Наконец, последнее, что хотелось сказать. Серия публикаций о неблагополучии в Томском педагогическом университете неслучайна. Она могла быть в несколько раз полнее, если бы не страх потерять работу подавляющего большинства недовольных. Жесткий отбор людей на административные должности привел к власти «агрессивно-послушных» деятелей, которые готовы на многое для консервации подобного положения. Сам ректор В.В. Обухов пришел к власти в результате «дворцового переворота», окружив предыдущего ректора своими людьми, играя на его слабостях и привлекая на свою сторону его помощников. Сам переворот, как и увольнение Л.Ф. Пичурина, других ведущих педагогов вуза осуществлялся заочно, когда одни, как В.И. Слободской, находились в больнице, другие не знали, что над ними творят «суд и расправу», третьим о резолюции объявляли через секретаря приемной или отдел кадров. Ректор В.В. Обухов боится своих подчиненных, что проявилось при попытке объединения факультетов, при забастовке по случаю многократного увеличения платы за проживание в общежитии. Он боится видеть людей, которых несправедливо уволил. Например, на юбилее физико-математического факультета он не пожелал видеть его старейшего сотрудника профессора Л.Ф. Пичурина, предъявив ультиматум, «если он там будет, то меня там не увидите». Учитывая опыт обретения им власти, ректор подбирает свою команду, прежде всего по принципу преданности к себе и безжалостности к своим противникам. Административная вертикаль повторяет такую политику на своем уровне, выталкивая неугодных и строптивых с кафедр и факультетов, лишая возможности плодотворно работать далеко не худшим специалистам и достойных всяческого уважения людям. В истории такая практика называется фаворитизмом, когда доступ к телу патрона открывал широкие горизонты для получения властных полномочий и материальных благ. Но мне показалась ближе аналогия с гнездом кукушки, которая, как известно, подкладывает свои яйца в чужие гнезда, а там малые пичуги высиживают их, потом, не зная отдыха, вскармливают кукушонка, а он в благодарность за это, оперившись и окрепнув, выталкивает своих соседей из гнезда, ставшего теперь его собственным. Конечно, приятно послушать в летнюю пору голос кукушки, посчитать, сколько лет жизни она определит наивным слушателям. Говорят, кукушки уничтожают мохнатых гусениц, которых не могут клевать другие птицы, словом занимают свою экологическую нишу. «Так природа захотела, почему – не наше дело, отчего – не нам судить», пел когда-то знаменитый бард, но, несмотря на взаимосвязь природы и человека, о которой говорилось в начале статьи, люди должны строить жизнь на гуманных началах, подчиняя ее голосу совести и рассудка. Последние качества в силу разных обстоятельств в Томском педуниверситете почему-то забыты, что резко выделяет его среди других вузов города не в лучшую сторону. Пора принимать решительные меры по приведению в чувство опьяненных властью и вседозволенностью администраторов, действия которых трудно назвать достойными томской академической и учебной жизни.
В.П. Бойко, профессор Томского архитектурно-строительного университета